Вирус ненависти = Измена в розовом свете - Страница 6

Он вдруг осознал, прочухал, что волнуется, даже разозлился и одернул себя: «Ты чего, Беркутов? Что за эмоции? Остынь!»

— Это важно? — спросила Тина.

— Да!

— Так. Я попробую сообразить… — Она задумалась, вспоминая. — Я как раз закончила готовить и сверяла время.

«Ну давай, девочка, не подведи меня!» — просил про себя Артем, внимательно наблюдая за выражением ее лица.

— Около часа дня. Нет, в час, точно! Мы поговорили минут сорок, и он ушел. А что случилось-то?

— Ничего страшного, — радостно ответил Артем Константинович Беркутов, поражаясь самому себе. — Давайте! С удовольствием поужинаю, раз вы предлагаете! Только, не обижайтесь, я позвоню, поговорю с вашим участковым.

— Да, пожалуйста, если это так важно.

Тина принялась хозяйничать — разогревать еду, накрывать на стол, — а он тем временем достал записную книжку, нашел телефон местного отделения милиции, взял свой мобильный, позвонил, представился и спросил участкового. Разговаривая с Тарасом Петровичем, он все время незаметно наблюдал за Тиной и думал: с чего это он так реагирует? Откуда эмоции? Он был профессионал и никогда не позволял себе во время работы чувств. Конечно, они возникали всегда, но он умел загонять их очень далеко, чтобы не мешали трезвой оценке ситуации, и выпускал только после окончания дела, разрешая себе симпатии, антипатии, жалость и злость.

— Спасибо, Тарас Петрович, — закончил он разговор.

Щи оказались очень-очень вкусными, ничего подобного он не пробовал в своей жизни. И этот штрих он добавил к ее портрету.

— Это просто фантастика! — похвалил Беркутов со всей возможной искренностью.

— Спасибо! Приятного аппетита. Давайте я попробую ответить на ваши вопросы.

— Давайте, — не прерывая процесса вкушения, согласился Артем.

— Вы спросили: почему мы расстались?

— Да.

— Причина самая простая: оказалось, что мы чужие люди, а я долго себе в этом не признавалась. Я отпуск взяла, чтобы разобраться, и уже две недели пытаюсь все по местам расставить в голове. Попробую вам коротко сформулировать.

— Можно и пространно.

Она кивнула, скупо улыбнувшись.

— Мы никогда не были близкими и родными людьми. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Надеюсь, но поясните, пожалуйста, как вы понимаете.

— Не было родства душ, что ли… Да и любви настоящей никогда не было. Сначала он строил свой бизнес, и все было посвящено этому. Это нормально, мужчина делает, строит что-то, женщина его поддерживает, как может. И не до копаний в чувствах нам было, вкалывали оба, уставали так, что была одна мечта — выспаться. Потом, когда он уже встал на ноги, как-то все вошло в привычную колею: у него своя работа, у меня своя. Но в последнее время мне стало тяжело рядом с ним. Я все чаще смотрела на него и удивлялась: совершенно чужой мне человек, почему же мы живем вместе? Интересы разные, восприятие жизни разное, даже юмор разный.

Тина замолчала, обдумывая, как объяснить правильно то, что она поняла, передумав и анализируя за эти последние две недели про их с Лешкой жизнь.

— Что, вот так подумали и решили расстаться? — спросил Артем с сомнением.

— Да нет, мне был предоставлен веский повод.

— Какой же?

— Банальный. Я случайно приехала днем домой и застала его в постели с моей подругой.

— Да уж, действительно банальный.

Он опросил всех на работе ее мужа. Там ее очень хорошо знали и ценили, она, оказывается, много сделала для их фирмы. Особые дифирамбы ей пели два полноправных партнера ее мужа. И никто словом не обмолвился и не намекнул об этом «эпизоде»! Значит, не знали или знали и старательно скрывали.

«Интересно».

— Как зовут эту подругу?

— Людмила Викторовна Шлях.

— Как давно вы дружите? — Он записал данные в блокнот, который положил вместе с ручкой под правую руку, как только присел за стол.

— С института. Мы с ней учились вместе, в одной группе. Дружили. Не так, чтобы поверять все свои секреты, но довольно близко.

— Она живет в Москве?

— Да.

— Как давно?

Тина вздохнула, она поняла, что придется рассказать, хотя бы коротко, об их отношениях с Людмилой, а следовательно, неизбежно и о себе.

— Когда мы с Риткой более или менее встали на ноги, выбрались из нищеты и могли себе позволить хоть чуть-чуть помогать родителям, я поехала с Дениской, это Ритин сын, навестить наших родителей. Там случайно встретила Людмилу, она работала продавцом в коммерческом ларьке. Мы разговорились, и оказалось, что они ужасно трудно живут. Людмила рано, в восемнадцать лет, вышла замуж, сразу родила. Муж ее, Виктор, бросил институт и стал шоферить, пытаясь их прокормить. Мы на почве детей и сдружились с ней сильнее — у нас Дениска, у нее Альбина, — мы часто и по врачам детским вместе ходили. Но после института никаких связей не поддерживали, а тут встретились, и я очень за них расстроилась. Она спросила, нет ли у меня на примете какой-нибудь работы в Москве, чтобы нормально зарабатывать. Когда я вернулась в Москву, стала искать ей работу. Помогла Ритка, у нее был клиент, который искал себе менеджера на фирму, он только что уволил одну сотрудницу. Мы Людмилу сразу вызвали, послали ей деньги на дорогу. Она прошла собеседование, и ее приняли. Чуть позже Ритка уговорила этого клиента взять туда же Виктора шофером. Мы договорились со своей бывшей хозяйкой, в коммуналке, которую снимали раньше, и она взяла их с Витей туда жить, мы с Риткой заплатили за три месяца, пока они на ноги не встанут. У них же денег тогда совсем не было. Витя до сих пор работает на этой фирме, хорошо зарабатывает, а Люда перешла с повышением, и в деньгах и в должности, на другую фирму. Альбинку они давно перевезли к себе. И все у них наладилось. — Тина задумалась. — Хотя, судя по последним событиям, не так уж и наладилось. Но это дела семейные.